Адам и Ева
Водевиль в четырех частях
Цена 30 рублей
Часть первая
АНТОН ИСААКОВИЧ. Не хочу больше быть Антоном, а хочу быть Адамом. А ты, Наташа, будь Евой.
НАТАЛИЯ БОРИСОВНА (сидя на кордонке с халвой). Да ты что: с ума сошел?
АНТОН ИСААКОВИЧ. Ничего я с ума не сошел! Я буду Адам, а ты будешь Ева!
НАТАЛИЯ БОРИСОВНА (смотря налево и направо). Ничего не понимаю!
АНТОН ИСААКОВИЧ. Это очень просто! Мы встанем на письменный стол, и, когда кто-нибудь будет входить к нам, мы будем кланяться и говорить: "Разрешите представиться -- Адам и Ева".
НАТАЛИЯ БОРИСОВНА. Ты сошел с ума! Ты сошел с ума!
АНТОН ИСААКОВИЧ (залезая на письменный стол и таща за руку Наталию Борисовну). Ну вот, будем тут стоять и кланяться пришедшим.
НАТАЛИЯ БОРИСОВНА (залезая на письменный стол). Почему? Почему?
АНТОН ИСААКОВИЧ. Ну вот, слышишь два звонка! Это к нам. Приготовься.
В дверь стучат.
Войдите!
Входит Вейсбрем.
АНТОН ИСААКОВИЧ и НАТАЛИЯ БОРИСОВНА (кланяясь). Разрешите представиться: Адам и Ева!
Вейсбрем падает как пораженный громом.
Занавес
Часть вторая
По улице скачут люди на трех ногах. Из Москвы дует фиолетовый ветер.
Занавес
Часть третья
Адам Исаакович и Ева Борисовна летают над городом Ленинградом. Народ стоит на коленях и просит о пощаде. Адам Исаакович и Ева Борисовна добродушно смеются.
Занавес
Часть четвертая и последняя
Адам и Ева сидят на березе и поют.
Занавес
23 февраля 1935
Антон Исаакович, Наталия Борисовна Шанько -- знакомые М. В. Малич, второй жены Хармса.
Грехопадение, или Познание добра и зла (Дидаскалия)
Аллея красиво подстриженных деревьев изображает райский сад. Посередине Древо жизни и Древо Познания Добра и Зла. Сзади направо церковь.
FIGVRA (указывая рукой на дерево, говорит). Вот это дерево познания добра и зла. От других деревьев ешьте плоды, а от этого дерева плодов не ешьте. (Уходит в церковь.)
АДАМ (указывая рукой на дерево). Вот это дерево познания добра и зла. От других деревьев мы будем есть плоды, а от этого дерева мы плодов есть не будем. Ты, Ева, обожди меня, а я пойду соберу малину. (Уходит.)
ЕВА. Вот это дерево познания добра и зла. Адам запретил мне есть плоды с этого дерева. А интересно, какого они вкуса? Мастер Леонардо.
(Из-за дерева появляется Мастер Леонардо.)
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ева! Вот я пришел к тебе.
ЕВА. А скажи мне, Мастер Леонардо, зачем?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ты такая красивая, белотелая и полногрудая. Я хлопочу о твоей пользе.
ЕВА. Дай-то Бог.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ты знаешь, Ева, я люблю тебя.
ЕВА. А я знаю, что это такое?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Неужто не знаешь?
ЕВА. Откуда мне знать?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ты меня удивляешь.
ЕВА. Ой, посмотри, как смешно фазан на фазаниху сел!
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Вот это и есть то самое.
ЕВА. Что то самое?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Любовь.
ЕВА. Тогда это очень смешно. Ты что? Хочешь тоже на меня верхом сесть?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Да, хочу. Но только ты ничего не говори Адаму.
ЕВА. Нет, не скажу.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ты, я вижу, молодец.
ЕВА. Да, я бойкая баба!
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. А ты меня любишь?
ЕВА. Да, я не прочь, чтобы ты меня покатал по саду на себе верхом.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Садись ко мне на плечи.
Ева садится верхом на Мастера Леонардо, и он скачет с ней по саду. Входит Адам с картузом, полным малины, в руках.
АДАМ. Ева! Где ты? Хочешь малины? Ева! Куда же она ушла? Пойду ее искать. (Уходит.)
Появляется Ева верхом на Мастере Леонардо.
ЕВА (спрыгивая на землю). Ну, спасибо. Очень хорошо.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. А теперь попробуй вот это яблоко.
ЕВА. Ой, что ты! С этого дерева нельзя есть плодов.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Послушай, Ева! Я давно уже узнал все тайны рая. Кое-что я расскажу тебе.
ЕВА. Ну говори, а я послушаю.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Будешь меня слушать?
ЕВА. Да, я тебя ни в чем не огорчу.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. А не выдашь меня?
ЕВА. Нет, поверь мне.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. А вдруг все откроется?
ЕВА. Не через меня.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ну хорошо. Я верю тебе. Ты была в хорошей школе. Я видел Адама, он очень глуп.
ЕВА. Он грубоват немного.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Он ничего не знает. Он мало путешествовал и ничего не видел. Его одурачили. А он одурачивает тебя.
ЕВА. Каким образом?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Он запрещает тебе есть плоды с этого дерева. А ведь это самые вкусные плоды. И когда ты съешь этот плод, ты сразу поймешь, что хорошо и что плохо. Ты сразу узнаешь очень много и будешь умнее самого Бога.
ЕВА. Возможно ли это?
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Да уж я говорю тебе, что возможно.
ЕВА. Ну, право, я не знаю, что мне делать.
МАСТЕР ЛЕОНАРДО. Ешь это яблоко! Ешь, ешь!
Появляется Адам с картузом в руках.
АДАМ. Ах вот ты где, Ева! А это кто?
Мастер Леонардо скрывается за кусты.
АДАМ. Это кто был?
ЕВА. Это был мой друг, Мастер Леонардо.
АДАМ. А что ему нужно?
ЕВА. Он посадил меня верхом к себе на шею и бегал со мной по саду. Я страшно смеялась.
АДАМ. Больше вы ничего не делали?
ЕВА. Нет.
АДАМ. А что это у тебя в руках?
ЕВА. Это яблоко.
АДАМ. С какого дерева?
ЕВА. Вон с того.
АДАМ. Нет, врешь, с этого.
ЕВА. Нет, с того.
АДАМ. Врешь поди.
ЕВА. Честное слово, не вру.
АДАМ. Ну хорошо, я тебе верю.
ЗМЕЙ (сидящий на дереве познания дора и зла). Она врет. Ты не верь. Это яблоко с этого дерева!
АДАМ. Брось яблоко. Обманщица.
ЕВА. Нет, ты очень глуп. Надо попробовать, каково оно на вкус.
АДАМ. Ева! Смотри!
ЕВА. И смотреть тут нечего!
АДАМ. Ну как знаешь.
Ева откусывает от яблока кусок. Змей от радости хлопает в ладоши.
ЕВА. Ах, как вкусно! Только что же это такое? Ты все время исчезаешь и появляешься вновь. Ой! Все исчезает и откуда-то появляется все опять. Ох, как это интересно! Ай! Я голая! Адам, подойди ко мне ближе, я хочу сесть на тебя верхом!
АДАМ. Что такое?
ЕВА. На, ешь ты тоже это яблоко!
АДАМ. Я боюсь.
ЕВА. Ешь! Ешь!
Адам съедает кусок яблока и сразу же прикрывается картузом.
АДАМ. Мне стыдно.
Из церкви выходит Figvra.
FIGVRA. Ты, человек, и ты, человечица, вы съели запрещенный плод. А потому вон из моего сада!
Figvra уходит обратно в церковь.
АДАМ. Куда же нам идти?
Появляется ангел с огненным челом и гонит их из рая.
АНГЕЛ. Пошли вон! Пошли вон! Пошли вон!
МАСТЕР ЛЕОНАРДО (появляясь из-за кустов). Пошли, пошли! Пошли, пошли! (Машет руками.) Давайте занавес!
Занавес
27 сентября 1934
История здыгр аппр
Андрей Семенович: Здравствуй, Петя.
Петр Павлович: Здравствуй, здравствуй. Guten Morgen. Куда несет?
Андрей Семенович протянул руку Петру Павловичу, а Петр Павлович схватили руку Андрея Семеновича и так ее дернули, что Андрей Семенович остался без руки и с испугу кинулся бежать. Петр Павлович бежали за Андреем Семеновичем и кричали: "Я тебе, мерзавцу, руку оторвал, а вот, обожди, догоню, так и голову оторву!"
Андрей Семенович неожиданно сделал прыжок и перескочил канаву, а Петр Павлович не сумели перепрыгнуть канавы и остались по сию сторону.
Андрей Семенович: Что? Не догнал?
Петр Павлович: А это вот видел? (И показали руку Андрея Семеновича.)
Андрей Семенович: Это моя рука!
Петр Павлович: Да-с, рука ваша! Чем махать будете?
Андрей Семенович: Платочком.
Петр Павлович: Хорош, нечего сказать! Одну руку в карман сунул, а головы почесать нечем.
Андрей Семенович: Петя! Давай так: я тебе чего-нибудь дам, а ты мне мою руку отдай.
Петр Павлович: Нет, я руки тебе не отдам. Лучше и не проси. А вот, хочешь, пойдем к профессору Тартарелину,-- он тебя вылечит.
Андрей Семенович прыгнул от радости и пошел к профессору Тартарелину.
Андрей Семенович: Многоуважаемый профессор, вылечите мою правую руку. Ее оторвал мой приятель Петр Павлович и обратно не отдает.
Петр Павлович стояли в прихожей профессора и демонически хохотали. Под мышкой у них была рука Андрея Семеновича, которую они держали презрительно, наподобие портфеля.
Осмотрев плечо Андрея Семеновича, профессор закурил трубку папиросу и вымолвил:
-- Это крупная сшадина.
Андрей Семенович: Простите, как вы сказали?
Профессор: Сшадина.
Андрей Семенович: Ссадина?
Профессор: Да, да, да. Шатина. Ша-тин-на!
Андрей Семенович: Хороша ссадина, когда и руки-то нет.
Из прихожей послышался смех.
Профессор: Ой! Кто там шмиется?
Андрей Семенович: Это так просто. Вы не обращайте внимания.
Профессор: Хо! Ш удовольсвием. Хотите, что-нибудь почитаем?
Андрей Семенович: А вы меня полечите?
Профессор: Да, да, да. Почитаем, а потом я вас полечу. Садитесь.
(Оба садятся.)
Профессор: Хотите, я вам прочту свою науку?
Андрей Семенович: Пожалуйста! Очень интересно.
Профессор: Только я изложил ее в стихах.
Андрей Семенович: Это страшно интересно!
Профессор: Вот, хе-хе, я вам прочту отсуда досюда. Тут вот о внутренних органах, а тут уже о суставах.
Петр Павлович: (входя в комнату)
Здыгр аппр устр устр
я несу чужую руку
здыгр аппр устр устр
где профессор Тартарелин?
здыгр аппр устр устр
где приемные часы?
если эти побрякушки
с двумя гирями до полу
эти часики старушки
пролетели параболу
здыгр аппр устр устр
ход часов нарушен мною
им в замену карабистр
на подставке сдыгр аппр
с бесконечною рукою
приспособленной как стрелы
от минуты до другою
в путь несется погорелый
а под белым циферблатом
блин мотает устр устр
и закутанный халатом
восседает карабистр
он в приемные секунды
смотрит в двигатель размерен
чтобы время не гуляло
где профессор Тартарелин,
где Андрей Семеныч здыгр
однорукий здыгр аппр
лечит здыгр аппр устр
приспосабливает руку
приколачивает пальцы
здыгр аппр прибивает
здыгр аппр устр бьет.
Профессор: Это вы искалечили гражданина, Петр Павлович?
Петр Павлович: Руку вырвал из манжеты.
Андрей Семенович: Бегал следом.
Профессор: Отвечайте!
Петр Павлович смеются.
Карабистр: Гвиндалея!
Петр Павлович: Карабистр!
Карабистр: Гвиндалан.
Профессор: Раскажите, как было дело.
Андрей Семенович:
Шел я по полю намедни
и внезапно вижу: Петя
мне навстречу идет спокойно
и меня как будто не заметя,
хочет мимо проскочить.
Я кричу ему: ах Петя!
Здравствуй, Петя, мой приятель,
ты, как видно, не заметил,
что иду навстречу я.
Петр Павлович:
Но господство обстоятельств
и скрещение событий
испокон веков доныне
нами правит, как детьми,
морит голодом в пустыне,
хлещет в комнате плетьми.
Профессор:
Так-так,-- это понятно. Стечение обстоятельств. Это верно. Закон.
Тут вдруг Петр Павлович наклонились к профессору и откусили ему ухо. Андрей Семенович побежал за милиционером, а Петр Павлович бросили на пол руку Андрея Семеновича, положили на стол откушенное ухо профессора Тартарелина и незаметно ушли по чердачной лестнице.
Профессор лежал на полу и стонал:
-- Ой-ой-ой-ой, как больно! -- стонал профессор.-- Моя рана горит и исходит соком. Где найдется такой сострадательный человек, который промоет мою рану и зальет ее коллодием?
Был чудный вечер. Высокие звезды, расположенные на небе установленными фигурами, светили вниз. Андрей Семенович, дыша полной грудью, тащил двух милиционеров к дому профессора Тартарелина. Помахивая своей единственной рукой, Андрей Семенович рассказывал о случившемся.
Милиционер спросил Андрея Семеновича:
-- Как зовут этого проходимца?
Андрей Семенович не выдал своего товарища и даже не сказал его имени.
Тогда оба милиционера спросили Андрея Семеновича:
-- Скажите нам, вы его давно знаете?
-- С малых лет, когда я был еще вот таким,-- сказал Андрей Семенович.
-- А как он выглядит? -- спросили милиционеры.
-- Его характерной чертой является длинная черная борода,-- сказал Андрей Семенович.
Милиционеры остановились, подтянули потуже свои кушаки и, открыв рты, запели протяжными ночными голосами:
Ах, как это интересно,
был приятель молодой,
а подрос когда приятель,
стал ходить он с бородой.
-- Вы обладаете очень недурными голосами, разрешите поблагодарить вас,-- сказал Андрей Семенович и протянул милиционерам пустой рукав, потому что руки не было.
-- Мы можем и на научные темы поговорить,-- сказали милиционеры хором.
Андрей Семенович махнул пустышкой.
-- Земля имеет семь океянов,-- начали милиционеры.-- Научные физики изучали солнечные пятна и привели к заключению, что на планетах нет водорода, и там неуместно какое-либо сожительство.
В нашей атмосфере имеется такая точка, которую всякий центр зашибет.
Английский кремарторий Альберт Эйнштейн изобрел такую махинацию, через которую всякая штука относительна.
-- О, любезные милиционеры! -- взмолился Андрей Семенович.- Бежимте скорее, а не то мой приятель окончательно убьет профессора Тартарелина.
Одного милиционера звали Володя, а другого Сережа. Володя схватил Сережу под руку, а Сережа схватил Андрея Семеновича за рукав и они все втроем побежали.
-- Глядите, три институтки бегут! -- кричали им вслед извозчики. Один даже хватил Сережу кнутом по заднице.
-- Постой! На обратном пути ты мне штраф заплатишь! -- крикнул Сережа, не выпуская из рук Андрея Семеновича.
Добежав до дома профессора, все трое сказали:
-- Тпррр! -- и остановились.
-- По лестнице, в третий этаж! -- скомандовал Андрей Семенович.
-- Hoch! -- крикнули милиционеры и кинулись по леснице. Моментально высадив плечом дверь, они ворвались в кабинет профессора Тартарелина.
Профессор Тартарелин сидел на полу, а жена профессора стояла перед ним на коленях и пришивала профессору ухо розовой шелковой ниточкой. Профессор держал в руках ножницы и вырезал платье на животе своей жены. Когда показался голый женин живот, профессор потер его ладонью и посмотрел в него, как в зеркало.
-- Куда шьешь? Разве не видишь, что одно ухо выше другого получилось? -- сказал сердито профессор.
Жена отпорола ухо и стала пришивать его заново.
Голый женский живот, как видно, развеселил профессора. Усы его ощетинились, а глазки заулыбались.
-- Катенька,-- сказал профессор,-- брось пришивать ухо где-то сбоку, пришей мне его лучше к щеке.
Катенька, жена профессора Тартарелина, терпеливо отпорола ухо во второй раз и принялась пришивать его к щеке профессора.
-- Ой, как щекотно! Ха-ха-ха! Как щекотно! -- смеялся профессор. Но, вдруг, увидя стоящих на пороге милиционеров, замолчал и сделал серьезное лицо.
Милиционер Сережа: Где здесь пострадавший?
Милиционер Володя: Кому здесь ухо откусили?
Профессор (поднимаясь на ноги): Господа! Я человек, изучающий науку вот уже, слава богу, пятьдесят шесть лет, ни в какие другие дела не вмешиваюсь. Если вы думаете, что мне откусили ухо, то вы жестоко ошибаетесь. Как видите, у меня оба уха целы. Одно, правда,на щеке, но такова моя воля.
Милиционер Сережа: Действительно, верно, оба уха налицо.
Милиционер Володя: У моего двоюродного брата так брови росли под носом.
Милиционер Сережа: Не брови, а просто усы.
Карабистр: Фасфалакат!
Профессор: Приемные часы окончены.
Жена профессора: Пора спать.
Андрей Семенович (входя): Половина двенадцатого.
Милиционеры хором: Спокойной ночи.
Эхо: Спите сладко.
Профессор ложится на пол, остальные тоже ложатся и засыпают.
Сон
тихо плещет океян
скалы грозные ду-ду
тихо светит океян
человек поет в дуду
тихо по морю бегут
страха белые слоны
рыбы скользкие поют
звезды падают с луны
домик слабенький стоит
двери настежь распахнул
печи теплые сулит
в доме дремлет караул
а на крыше спит старуха
на носу ее кривом
тихим ветром плещет ухо
дует волосы кругом
А на дереве кукушка
сквозь очки глядит на север
не гляди моя кукушка
не гляди всю ночь на север
там лишь ветер карабистр
время в цифрах бережет
там лишь ястреб здыгр устр
себе добычу стережет
Петр Павлович:
Кто-то тут впотьмах уснул,
шарю, чую: стол и стул
натыкаюсь на комод,
вижу древо бергамот,
я спешу, срываю груши,
что за дьявол! Это уши!
Я боюсь, бегу направо,
предо мной стоит дубрава.
я обратно так и сяк,
натыкаюсь на косяк,
ноги гнутся, тянут лечь,
думал: двери -- это печь,
прыгнул влево -- там кровать,
помогите!..
Профессор (просыпаясь): Ать?
Андрей Семенович (вскакивая): Фоу! Ну и сон же видел, будто нам все уши пообрывали. (зажигает свет)
Оказывается, что, пока все спали, приходили Петр Павлович и обрезали всем уши.
Замечание милиционера Сережи:
-- Сон в руку.
апрель? 1929
Месть
I
Писатели:
Мы руки сложили,
закрыли глаза,
мы воздух глотаем,
над нами гроза,
и птица орёл,
и животное лев,
и волны морёл.
Мы стоим, обомлев.
Апостолы:
Воистину, Бе --
Начало богов,
но мне и тебе
не уйти от оков.
Скажите, писатели:
эФ или Ка?
Писатели:
Небесная мудрость
от нас далека.
Апостолы:
Ласки век,
маски рек,
баски бег,
человек.
Это ров,
это мров,
это кров
наших пастбищ и коров.
Это лынь,
это млынь,
это клынь,
это полынь.
Писатели:
Посмотрите, посмотрите --
поле свежее лежит.
Посмотрите, посмотрите --
дева по полю бежит.
Посмотрите, посмотрите --
дева, ангел и змея!
Апостолы:
Огонь,
воздух,
вода,
земля.
Фауст:
А вот и я.
Писатели:
Мы, не медля, отступаем,
отступаем. Наши дамы
отступают. И мы сами отступаем,
но не ведаем, куда мы.
Фауст:
Какая пошлость!
Вот в поле дева.
Пойду к ней.
Она влево.
Дева, стой!
Она вправо.
Ну какая она глупая право!
Писатели:
А вы деву помните
погоди-ка погоди-ка
кого надо прогоните
уходи-ка уходи-ка.
Фауст:
Мне свыше власть дана:
я сил небесных витязь.
А вы, писатели, урхекад сейче!
растворитесь!
Писатели:
Мы боимся, мы трясёмся,
мы трясёмся, мы несёмся,
мы несёмся и трясёмся,
но вдруг ошибёмся?
Фауст:
Я, поглядев на вас, нахмурил брови,
и вы почуяли моё кипенье крови.
Смотрите, сукины писатели,
не пришлось бы вам плясать ли
к раскалённой плите!
Писатели:
Мы те-те-те-те-те-те
те-теперь всё поняли.
Почему вы так свирепы,
не от нашей вони ли?
Фауст:
Что-с?
Да как вы смеете меня за нюхателя считать?!
Идите вон! Умрите!
А я останусь тут мечтать
один о Маргарите.
Писатели:
Мы уходим, мы ухидем,
мы ухудим, мы ухедим,
мы укыдим, мы укадем,
но тебе, бородатый колдун, здорово нагадим.
Фауст:
Я в речку кидаюсь,
но речка -- шнурок,
за сердце хватаюсь,
а в сердце творог.
Я в лампу смотрюся,
но в лампе гордон,
я ветра боюся,
но ветер -- картон.
Но ты, Маргарита,
ни-ни и не-не,
как сон, Маргарита,
приходишь ко мне.
Усы молодые
колечками вьются
и косы златые
потоками льются.
Глаза открывают
небесные тени
и взглядом карают
и жгут и летени.
Стою, к Маргарите
склоняя мисон,
но ты, Маргарита,--
и призрак, и сон.
Маргарита:
В легком воздуха теченье
столик беленький летит.
ангел, пробуя печенье,
в нашу комнату глядит.
Милый Фридрих, Фридрих милый,
спрячь меня в высокий шкап,
чтобы чорт железной вилой
не пронзил меня куда б.
Встань, послушный, встань, любезный,
двери камнем заложи,
чтобы чорт водой железной
не поймал мои ножи.
Для тебя, покинув горы,
я пришла в одном платке,
но часы круглы и скоры,
быстры дни на потолке.
Мы умрем. Потухнут перья,
вспыхнут звёзды там и тут,
и серьёзные деревья
над могилой возрастут.
II
Фауст:
Что слышу я?
Как будто бы фитиль трещит,
как будто мышь скребет,
как будто таракан глотает гвоздь,
как будто мой сосед,
жилец, судьбою одинокий,
рукой полночной шарит спичку,
и ногтем, сволочь, задевает
стаканы, полные воды,
потом вздыхает, и зевает,
и гладит кончик бороды.
Иль это, облаками окруженная,
сова, сном сладким пораженная,
трясти крылами начала?
Иль это в комнате пчела,
иль это конь за дверью ржет:
коня в затылок овод жжет?
Иль это я, в кафтане чистом,
дышу от старости со свистом?
Маргарита:
Над высокими домами,
между звезд и между трав,
ходят ангелы над нами,
морды сонные задрав.
Выше, стройны и велики,
воскресая из воды,
лишь архангелы, владыки,
садят божии сады.
Там у божьего причала,
(их понять не в силах мы)
бродят светлые Начала,
бестелесны и немы.
Апостолы:
Выше спут Господни Власти.
Выше спут Господни Силы.
Выше спут одни Господства,
мы лицо сокроем, князь,
ибо формы лижут Власти,
ибо гог движенья Силы,
ибо мудрости Господства
в дыры неба ускользают.
Радуйтесь, православные
языка люди.
Хепи дадим дуб Власти,
Хепи камень подарим Силе,
Хепи Господству поднесем время
и ласковое дерево родным тю.
III
Бог:
Куф, куф, куф.
Престол гелинеф.
Херуф небо и земля,
Сераф славы твоея.
Фауст:
Я стою
вдали, вблизи.
Лоб в огне,
живот в грязи.
Летом -- жир,
зимою -- хлод,
в полдень -- чирки.
Кур. Кир. Кар.
Льётся время,
спит Арон,
стонут братья
с трёх сторон.
Летом -- жир,
зимою -- хлод,
в полдень -- чирки.
Кур. Кир. Кар.
Вон любовь
бежит груба.
Ходит бровь,
дрожит губа.
Летом -- жир,
зимою -- хлод,
в полдень -- чирки.
Кур. Кир. Кар.
Я пропал
среди наук.
Я комар,
а ты паук.
Летом -- жир,
зимою -- хлод,
в полдень -- чирки.
Кур. Кир. Кар.
Дайте ж нам
голов кору,
ноги суньте
нам в нору.
Летом -- жир,
зимою -- хлод,
в полдень -- чирки.
Кур. Кир. Кар.
Маргаритов
слышен бег,
стройных гор
и гибких рек.
Летом -- жир,
зимою -- хлод,
в полдень -- чирки.
Кур. Кир. Кар.
IV
Апостолы:
Мы подъемлем бронь веков.
Ландыш битвы. Рать быков.
Писатели:
Небо тёмное стоит.
Птицы ласточки летят.
Колокольчики звенят.
Фауст:
Вспомним, старцы, Маргариту,
пруд волос моих, ручей.
Ах, увижу ль Маргариту.
Кто поймёт меня?
Апостолы:
Свечей
Много в этом предложеньи.
Сабель много, но зато
нет ни страха, ни движенья.
Дай тарелку.
Фауст:
Гото-
во. Олег трубит. Собаки
хвосты по ветру несут.
Львы шевелятся во мраке.
Где кувшин -- вина сосуд?
Писатели:
В этом маленьком сосуде
есть и проза, и стихи,
но никто нас не осудит:
мы и скромны, и тихи.
Фауст:
Я прочитал стихи. Прелестно.
Писатели:
Благодарим.
Нам очень лестно.
Фауст:
Стихи прекрасны и певучи.
Писатели:
Ах, бросьте.
Это слов бессмысленные кучи.
Фауст:
Ну правда,
есть в них и вода,
но смыслов бродят сонные стада.
Любовь торжественно воспета.
Вот, например, стихи:
"В любви, друзья, куда ни глянь,
всюду дрынь и всюду дрянь".
Слова сложились, как дрова.
В них смыслы ходят, как огонь.
Посмотрим дальше. Вот строфа:
"К дому дом прибежал,
громко говоря:
Чей-то труп в крови лежал
возле фонаря,
а в груди его кинжал
вспыхнул, как слюда.
Я подумал: это труп,--
и, бросая дым из труб,
я пришёл сюда".
Это смыслов конь.
Писатели:
Мы писали, сочиняли,
рифмовали, кормовали,
пермадули, гармадели,
фои фари погигири,
магафори и трясли.
Фауст:
Руа рео
кио лау
кони фиу
пеу боу.
Мыс. Мыс. Мыс.--
Вам это лучше известно.
24 августа 1930
Гвидон
Гвидон:
Ликует серна,
бежит ручей.
Твоих безмерно
больших очей
мне мил и дорог
шутливый взгляд,
твоих желаний морок
упрямой Лизы.
Твоё молчанье, твои капризы
меня не разозлят.
Лиза:
Одна первушка
в лесу жила,
со мной шутила
и в чащу плотную звала
ноги в камнях спотыкать.
Мне не хотелось там скакать.
Я чуть слышно лепетала:
мне бы лапки не стереть.
Я под ёлкой трепетала
мокрых сосен посередь.
Худо в чаще мне гулять --
ножки быстро заболять.
Туман в голову заберётся,
душа к небу оторвётся.
Гвидон:
Сосны скрипят,
липы скрипят,
воздух -- гардон,
ветер -- картон,
треплет шинель,
крутится ель,
падает снег --
логово нег.
Мысли коня
входят в меня.
Вносят аршин,
кнут и кувшин.
В упряжке стою
подобен коню.
Воздух -- дуга,
ветер -- слуга.
Лиза:
Коль скоро час утра --
на башне звон,
мне в церковь с матушкой пора.
Гляди: народ гуляет. Вон
моя скамья в углу налево,
под Магдалиной.
Гляди: внизу пастушка Ева
спешит долиной.
Священник строг:
я опоздаю -- он накажет.
Запрёт меня в острог
и шёлк распутывать прикажет,
а может быть, казнить меня священник порешит.
Авось Гвидон спасти меня скорее поспешит.
Ведьма:
Льются токи дивных слез,
бросьте плакать, лучше в лес,
в кучи мха снегов зимы,
убежимте, Лиза, мы.
Дятла-птичку мы вдвоём
круглым камушком убьём.
Будем кровь его сосать,
перья по ветру бросать.
Ночь наступит. Мы в дупло
сядем вместе. Там тепло.
Выйдет сон. Уснут орлы.
Мы заснем: урлы-мурлы.
Я, когда сомкнете глаз,
околдую, Лиза, вас.
Все проснутся. Минет ночь.
Ну, скорей бежимте прочь.
Лиза:
Мне что-то страшно
бежать с тобой.
Хочу обратно
бежать домой.
Но гнутся ноги,
скрипит хребет.
Спасите, Боги!
Вперед, вперед!
Лесное чучело:
Ха-ха-ха!
Куда спешишь?
Мысли -- воздух.
Камни -- шиш.
Лиза:
Кто ты, чучело небес?
Ангел добрый или бес?
Лесное чучело:
Ляг, девчонка, на дороге,
подними свои коленки.
Не видать с небесной вышки
твои чудные лодыжки.
Лиза:
Это, бес, твоя обитель --
мох и чаща хворостин.
Пощади меня, святитель,
преподобный Августин.
Лесное чучело:
Хо-хо-хо!
Гвидон (просыпаясь):
Где я? Где я?
Ах, это комната моя.
Во сне пришла ко мне идея,
мысль благородного коня:
разбить копытами темницу
и мчаться, мчаться вдоль реки.
Я вижу лес, орла, зарницу,
законам натуры вопреки,
копьём глядящую в верхи.
Я слышу звон в монастыре --
бегут замаливать грехи
монахи в церковь на горе,
поцеловать святого Августина тёмную ризу,
мгновенно позабыв недуг,
потом, украдкой взглянув на Лизу,
бегут монахи в акведук.
Скорей, скорей, напялив сапоги,
и ты, Гвидон, с монахами беги,
и ты, Гвидон, с монахами беги,
быстро, быстро, ги-ги-ги.
Святой Августин:
Занимается заря.
На цветах
пчёлы толстые сидят.
А земля
поворачивается на китах.
Так у матери в утробе
поворачивается сын.
Лицо его гладко,
хранит его матка
и кормит пупок.
Вон и солнце встало в бок --
начинается обедня.
С колокольни звонари
сходят парами. Намедня
падал дождик до зари.
Пойду в церковь.
Монахи:
К нам, к нам
идёт посланник божий,
устелим путь ему рогожей
до алтаря.
Пойте, монахи: Virgo Maria.
Настоятель:
Занимается заря.
Святой Августин:
Еще вдали я.
Холм высокий
уже пройден.
Часовня позади.
Вон монастырь,
а вон колодец.
Шумит дыхание в груди.
Ноги дряхлые, тоскуя,
гнутся подо мной.
Мысли темя покидают,
сердце не стучит.
Земля поднимается в лоб,
монахи, несите гроб.
(Падает.)
Монахи:
Кто-то в поле пал,
о монахи
Бог велик и мал,
аллилуйя
Смерть -- кондуктор могил,
о монахи.
Бог свиреп и мил,
аллилуйя
Рухнут жижа и твердь,
о монахи
но не рухнут Бог и Смерть,
аллилуйя.
Гвидон (вбегая):
А Лиза где?
Настоятель монастыря:
Не волнуйтесь, молодой человек.
Садитесь.
Но не сюда, тут масло пролито.
Гвидон:
Беда, беда.
Ночные птицы
разбили купол храма.
Когда я быстро шёл сюда,
весны мелькала панорама.
Орёл мохнатый развевался,
я быстро шёл и запыхался.
Настоятель:
Вы папироску закурите.
Гвидон:
Спасибо.
Значит, было так:
на синем небе, точно флаг,
орел задумчивый летел,
я молча вслед ему глядел,
куда крылами маховыми
начальник ветра держит путь,
куда ночами столбовыми
со свистом воздух режет грудь.
И долго ль путь его надзвёздный
собой пленять захочет.
Орёл в лесу,
орёл над бездной,
орёл задумчивый грохочет.
Настоятель:
Вопросов не решая,
отвечу вам шутя:
стряслась беда большая,
над нами пролетя.
Мне слышен плач надгробный
и колокол крестин --
скончался преподобный
святитель Августин.
Гвидон:
Когда дубов зелёный лист
среди росы,
когда в ушах мы слышим свист
кривой косы,
когда земля трещит в длину
и пополам,
тогда мы смотрим на луну
и страшно нам.
Но лишь в ответ ударит в пень
стальной топор --
умчится ночь, настанет день,
и грянет хор,
тогда во мне, открыв глаза,
проснётся вновь
волна морей, небес гроза,
моя любовь.
Настоятель:
Грусти полны ваши неги
синих морок и луны,
это к буквам абевеги
мчатся ваши каплуны,
это, сделав дикий крик,
мчится разум, ошалев,
нашей мысли материк,
сокол духа, тела лев.
Так любовь из тела недр
разгорается как пламя,
и любви могучий кедр
над рассудком держит знамя.
Тут являются сомненья --
дара мира страшный ров,
меч натуры, гром смятенья,
гриб желудка, страсти кров.
Сохнут реки наших знаний,
в нашем черепе великом
скачет стадо быстрых ланей,
наполняя воздух криком,
полным неги. Это грех --
череп треснет как орех.
Монах Василий:
В калитку входит буква ять,
принять её?
Настоятель:
Да, да, принять.
Лиза (входя):
Я только что в лесу была,
играла в прятки с лисенятами.
Цветы головками махали
на небе ласточки порхали,
в пруду лягушки квакали,
мои браслеты звякали.
Мне было жарко.
Я оглянулась, обнажиться не смея.
Лишь на реке плыла барка,
на ней мужик пускал воздушного змея.
Всё громче, громче сердце билось,
шалила кровь.
Я перекрестилась
и, платье тонкое срывая,
я встала, стыд рукой скрывая.
А на барке мужичок
в меня глядел сквозь кулачок.
А я колени растворяла,
повесив платье на сучок,
бесстыдная стояла.
Гвидон:
Лиза, ваше поведенье
недостойно ваших уст.
Вас посадят в заведенье
Веры Яковлевны Пруст.
Не хотите вы понять, иль
надоела вам судьба?
Объясните, настоятель.
Настоятель:
Я не бог и не судья.
Лиза:
В наше время наши нравы,
знаю, пали бесконечно.
Гвидон:
Бросьте, Лиза, вы не правы.
Вы поступаете беспечно.
Лиза:
Да, Гвидон, вы мой жених,
вы жених из женихов.
Я избрала среди них
вас, вершителя стихов,
не затем, чтоб вы страдали
поминутно, милый мой.
Гвидон:
Ах, как дивно! Но всегда ли
вы останетесь такой?
Настоятель:
Уж небо не мореет,
не сыплется земля.
Смотрите: вечереет,
и купол храма рассмотреть нельзя.
И крутятся планеты,
волнуются моря.
Гвидон и Лиза,
две кареты
вас ждут у фонаря.
Лиза:
Спасибо, настоятель, мы сядем в одну карету.
Гвидон и Лиза уходят. Настоятель расправляет на клумбе помятый цветок. За сценой слышен голос Гвидона.
Гвидон:
Ну, с богом, трогай.
17 -- 20 декабря 1930 года
Лапа
У храпа есть концы голос
подобны хрипы запятым
подушку спутаннык волос
перекрести ключом святым.
Из головы цветок вырастает
сон ли это или смерть
зверь тетрадь мою листает
червь глотает ночь и зберть
там пух петухов
на Глинкин плац
осёл шатром из пушки бац
сон уперся на бедро
ветер западный.-- Ведро.
О стату'я всех стату'й
дням дыханье растату'й
леса лужи протеки
где грибы во мху дики
молви людям: Пустяки
мне в колодец окунаться
мрамор духа холодить
я невеста земляка
не в силах по земле ходить.
Во мне живет младенца тяжесть.
Жесть неба сгинь!
Отныне я жесть.
И медь и кобальт и пружина
в чугун проникли головой
оттуда сталь кричит: ножи на!
И тигра хвост моховой!
И все же бреду я беременная
батюшка! Это ремень но не я!
Батюшка! Это реветь но не мать!
Будут тебя мой голубчик
будут тебя мой голубчик
будут тебя мой голубчик
сосны тогда обнимать.
Сказала и упала.
А эхо крикнуло: Магога!
И наступила ночь Купала
когда трава глядит на Бога.
Два Невских пересекли чащи
пустя по воздуху канатик
и паровоз дышал шипяще
в глаза небесных математик.
Ответил Бог: На камне плоском
стоял земляк. Он трубку курил.
Его глаза залеплены воском.
"Мне плохо видно,-- он говорил.
Куда ушла моя стату'я
моё светило из светил.
Один на свете холостуя
взоры к небу привинтил.
По ударам сердца счёт
время ласково течёт
По часам и по столу
по корням и по стволу.
И отмечу я в тетради
встречи статуя с тобой
тебя ради
жизнь сделаю рабой.
Тебя ради встану рано
лягу в воду по лопатки
леги неги деги веги
боги воги нуки вуки".
Из Полтавы дунул дух
полон хлеба полон мух
кто подышет не упи
мама воздуха купи.
Я гора, а ты песок
ты квадрат, а я высок
я часы, а ты снаряд
скоро звезды закорят.
Мама воздуха не даст
атмосферы тонок пласт
блещут звезды как ножи.
Мама Бога покажи!
Ты челнок, а я ладья
ты щенок, а я судья
ты штаны, а я подол
ты овраг, я тихий дол
ты земля, а я престол.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
---
Земляк:
Что это жужжит?
Власть:
Это ты спишь.
Земляк:
Я вижу цветок над своей головой. Можно его сорвать?
Власть:
Опусти агам к ногам.
Земляк:
Что такое агам?
Власть:
Разве ты не знаешь? Жил старик. Его сын работал на заводе и приходил домой грязный. Старик кипятил воду, чтобы сын мыл руки. В воде плавали тараканы и мелкие бациллы. Сын смотрел сквозь голубую воду и видел дно. В воде плавало отражение сына. Старик выплескивал воду из таза вместе с отражением сына. Но отражение застревало в трубе и машина не спускалась. Старик шел к управдому и просил починить уборную. Управдом писал отношение и ложился спать.
На другой день сын шел на завод выделывать дробь.
Земляк:
А что делал старик?
Власть:
Разве ты не знаешь? Старик читал книгу. Потом закладывал книгу спичкой и растапливал печь. Дрова он носил на согнутой левой руке и нося дрова думал: от дров быстро портится рукав пиджака.
Земляк:
А что такое агам?
Власть:
Разве ты не знаешь? На небе есть четыре звезды Лебедя. Это северный крест. Недавно среди звёзд появилась новая звезда -- Лебедь Агам. Кто сорвет эту звезду, тот может не видеть снов.
Земляк:
Мне рукой не достать до неба.
Власть:
Ты встань на крышу.
(Земляк встает на крышу.)
Власть:
Ну как?
Земляк:
Авла диндури' пре пре кру кру.
(Стату'я на крыше хватает земляка и делает его лёгким.)
Земляк:
Я ле!
Птицы не больше перочинных ножиков.
Ле!
Откройте озеро, чтобы вода стала ле!
Откройте гору, чтобы из нее вышли пары.
Остановите часы, потому что время ушло в землю!
Смотрите какой я ле!
Утюгов (смотря из окна наверх):
-- Эй, послушайте там! Гражданин, вы мешаете читать мне газету. И потом, что за дьявол! На чём вы держитесь?
Земляк (хохоча):
Я от хаха и от хиха
я от хоха и от хеха
еду в небо как орлиха
отлетаю как прореха.
Утюгов (размахивая газетой):
Я меняю свою жилплощадь на бо'льшую!
Бап боп батурай!
На бо'льшую!
Запомните: кокон, фокон, зокен, мокен.
Земляк:
Где я? Что это за место?
Ангел Капуста:
Нил.
(Воск тает с глаз земляка. Земляк смотрит окрестности).
ОПИСАНИЕ НИЛА
Картина представляет собой гроб. Только вместо глазури идет пароходик и летит птица. В гробу лежит человек, от смерти зелёный. Чтобы показаться живым, он все время говорит.
"Чтобы сварить суп, надо затопить плиту и поставить на нее кастрюлю с водой. Когда вода вскипит, надо в воду бросить морковь и ... нет, стрелу и фо... нет, надо в воду положить карету. Хотя это уже не то".
Судя по тому, что говорил человек, он был явно покойник. Но, несмотря на это, он держал в руках подсвечник. Собственно говоря это и был Нил.
В Ниле плавал Аменхотеп. Он был в трусиках и в кепке.
Вот план Аменхотепа:
<img src=lapa_drw.gif alt="Kharms's drawing">
Николай же Иванович держал в руках ибиса и смотрел, что у него под хвостом.
Земляк:
Ну как, Николай Иванович?
Н.И.:
Да вот, знаете ли, еще не разобрался в чем дело. Тут, видите ли, пух мешает.
Земляк:
Да. Тяжело.
Н.И.:
Там лучше было. Там, знаете ли, возьмешь гречневую кашу с маслом, или еще лучше, если она холодная и с молоком, и съешь.
Земляк:
Или ватрушку. Особенно если ее есть прямо так по-простецки, взяв в руку.
Н.И. (вздохнув):
Или суп. Знаете ли, чтобы сделать суп, надо положить в воду мясо и рыбу.
(К ним подсаживается покойник.)
Покойник:
Ылы ф зуб фоложить мроковь. Ылы спржу. Ылы букварь. Ылы дрыдноут.
(Из-за горизонта доносится крик):
... Меньшую на большую! Бап боп батурай!
Аменхотеп вылезает из воды и идет по острым камушкам. Идти больно и Аменхотеп машет руками и то и дело приседает. Добравшись до песка, он бежит уже свободно и наконец валится в песок и валяется.
"Покурить бы",-- говорит Аменхотеп. Вокруг молчат. Николай Иванович сердито смотрит ибису под хвост.
Аменхотеп снимает трусики, выжимает их и вешает на солнце сушиться. А сам смотрит по сторонам, не идет ли где женщина. Но женщин не видать, только на берегу подсвечника стоит женская мраморная стату'я.
Земляк:
Ну, ребятки, передохнул с вами, да пора и дальше.
-- Куда,-- спрашивает его Николай Иванович.
-- Да я, знаете, к Лебедям,-- говорит земляк.
И земляк поднимается выше.
Тут стоят два дерева и любят друг друга.
Одно дерево -- волк, другое -- волчица.
Когда земляк выглянул из-за угла, то волк кинулся к решетке.
Земляк спрятался.
Волк поцеловал волчиху.
Земляк опять вышел из-за прикрытия.
-- Где здесь Лебедь? -- спросил он волков.
И вот вышел сторож в белом халате. Он держал в руках длинный скребок.
-- Лебеди,-- сказал сторож, нюхая кусок хлеба, чтобы не заплакать. -- Они там. Вон в том доме.
Земляк пошел вдоль пруда. В пруду лежал снег.
Птичник
В птичнике очень воняло. В углу сидела маленькая девочка и ела земляные лепешки. Девочка была очень грязная и нечистоплотная. На асфальтовом полу были пробоины, а в пробоинах стояли лужи. Старичок в длинном черном пальто ходил по лужам и боком смотрел на птиц.
Комнату разделяла перегородка вышиной в аршин. За перегородкой расхаживали большие птицы. Пеликаны сидели вокруг бассейна и в грязной воде полоскали свои клювы.
Девочка отложила в сторону свою земляную лепешку и запела. Рот у девочки был похож на круглую дырочку.
Девочка пела:
Пли пли
кля кля
смах смах гапчанух
векибаки сабаче
дубти кепче алдалаб
смерх пурх соловьи
сели или ели а
соо суо сыа се
соловеи веи во
вие вао вуа ви
вуа выа вао вю
пю пю пю пю
закурак.
Один пеликан, самый старый, начал танцевать. На голове его изгибался седой хохол, а красные глазки свирепо смотрели в морскую раковину. Сначала он долго топал на одном месте. Потом начал перебегать на несколько шагов то вперед, то назад, причем его голова оставалась неподвижной в одной и той же воздушной точке. Изгибалась только шея. Вдруг пеликан пустил одно крыло по полу и начал разворачиваться на одной ноге, притоптывая другой. Сначала развернулся в одну сторону, потом в другую, а потом вдруг поплыл, как боярышня, волоча за собой по полу оба крыла.
Остальные птицы притихли, расступились и стояли, уткнувшись носом а стену, не глядя на танец пеликана.
-- Молчать! -- крикнул вдруг старичок в длинном черном пальто.
Никто не обратил на это внимания. Девочка продолжала петь, а пеликан танцевать.
-- И это небо! -- сказал сокрушенно старичок.-- Фу фу фу! Какая здесь гадость!
-- Почему вы думаете, что это небо? -- спросил старичка другой такой же старичок, неизвестно откуда появившийся.
-- Ах, бросьте,-- сказал прежний старичок. - Я всю жизнь старался не петь глупых песен. А тут ведь поют нечто безобразное.
-- А вы тоже попробуйте,-- сказал такой же старичок. Но старичок покачал только головой, отчего пенснэ с его носа свалилось в лужу.
-- Ну вот, видите? Вот видите? -- сказал обиженно старичок. Дверь отворилась, и в птичник вошел земляк.
-- Лебедь у вас? -- громко спросил он.
-- Да, я тут! -- крикнул Лебедь.
-- Ура! Это небо? -- спросил земляк.
-- Да, это небо! -- крикнуло небо.
Но тут пролетел Ангел Копуста, и земляк снова вошел в птичник.
-- Лебедь у вас? -- громко спросил он.
-- Да, я тут! -- крикнул Лебедь.
-- Ура! Значит это небо! -- крикнул земляк.
-- Да, это небо,-- сказал Ангел Копуста.--
Это небо
ибо Лебедь здесь владыка.
Ну-ка дева
принеси-ка мне воды-ка.
Маленькая девочка сбегала за водой. Ангел Копуста выпил воды, утер усы и сказал:
-- Холодная, сволочь, а вкусная. Сейчас господствует эпидемия брюшного тифа, но не беда. Надо только утром и вечером потирать ладошкой живот и приговаривать: Бурчи, да не болей.
Вдруг земляк огромным прыжком перескочил через перегородку, схватил Лебедя под мышку и провалился под землю.
На этом месте выросла сосна с руками и в шляпе, и звали ее Марией Ивановной.
РАЗГОВОР АНГЕЛА КОПУСТЫ С МАРИЕЙ ИВАНОВНОЙ
Анг. Коп.:
Вот это да! А только, интересно знать, билет у Вас есть?
Мар. Ив.:
Ха ха ха, какие глупости! Ведь я индюшка!
Анг. Коп.:
Вы не можете так разговаривать со мной. Ведь я ангел.
М. Ив.:
Почему?
Анг. Коп.:
Потому что у меня крылья.
Мар. Ив.:
Ха ха хоау! Но ведь у хусей и у хуропаток тоже есть крылья!
Анг. Компуста:
Вы рассуждаете, как проф. Пермяков. Он и сторож Фадей на этом основании посадили меня в этот курятник.
Мария Ивановна зевает и засыпает. Ангел Коптуста будит ее.
Ангел Пантоста:
Мария Ивановна, проснитесь, я вам доскажу свою мысль об осях.
Мария Ивановна со сна:
Голубчик, голубочек, голубок. Не касайся таких вопросов. Я жить хочу.
Ангел Хартраста:
Но все-таки, Мария Ивановна, я большой любитель пшена. Знаете, оно попадается даже в навозе. Даже в навозе, честное слово!
Мар. Ив. Сосна:
Ну уж это нет! Фи донк! Назвос и пшенная каша!
Ангел Холбаста:
Ничего-с, Мария Ивановна. Хотя конечно, смотря чей навоз. Лучше всего лошадиный. В нём, знаете, этого самого немного, а всё больше вроде как бы соломы. Коровий помёт, это тоже ничего. Хотя он, знаете, очень вязкий. Вот собачий -- тьпфу! Сам знаю, что дрянь! И пшена тоже совсем нет. Но ем. Все-таки ещё ем. Но вот что касается...
Мария Ивановна (затыкая уши):
Нечего сказать, ангел! Чего только не жрёт! Скажите, вы может быть и блевотину едите.
-- Как Вам сказать,-- начал было Ангел Хлампуста, но Мария Ивановна принялась так кричать и ругаться, что Ангел Хлемписта поскорей зажал свой рот рукой, но от быстроты движения не удержался на ногах и сел на пол.
Андрей же соломея дрынваку и сплюнув гасмекрел похурею вольностей и кульпа фафанаф штос палмандеуб.
г л А в Н а б о р
Мах ________ леапие
мамах ______ леапие гае
мамамах ____ леапие гае у
В. _________ Коршун глодал кость.
X. _________ Земляк падал на землю.
мои
вои
кои
веди
дуи
буи
вее
ае
хие
сео
пуе
пляе
клёе
поко
плие
плёе
флюе
мое
фое
тое
нюня
тюпя
кёё
пёё
фюю
юю
пляо
кляо
кляс
кляпафео
пельсипао
гульдигрея
пянь
фокен, покен, зокен, мокен
Таким образом земляк вернулся на землю.
Утюгов (махая примусом):
Бап боп батурай!
Обед прошел благополучно.
Я съел одну тарелку супа
с укропом, с луком, со стрелой.
Да винегрет картофель с хреном
милой Тани мастерство
ел по горло. Вышел с креном
в дверь скрывая естество.
Когда еда ключом вскипает
в могиле бомбы живота
кровь по жилам протекает
в тканях тела зашита
румянцем на щеке горит
в пульсе пао пуо по
пеньди пюньди говорит
бубнит в ухе по по по
я же слушаю жужжанье
из небес в моё окно
это ветров дребезжанье
миром создано давно.
Тесно жить. Покинем клеть.
Будем в небо улететь.
(машет примусом).
Небо нябо небоби'
буби небо не скоби.
Кто с тебя летит сюда?
Небанбанба небобей!
Ну-ка небо разбебо!
Хлебников (проезжая на коне):
Пульш пельш пепопей!
Утюгов:
Всадник что ты говоришь?
Что ты едешь?
Что ты видишь?
Что ты? Что ты
всадник милый говоришь?
Мне холмов давно не видно
сосен, пастбищ и травы
может всадник ты посмотришь
на природу своим глазом
я как житель современный
не способен знать каменья
травы, требы, труги, мхи,
знаю только хи хи хи.
Хлебников (проезжая на быке):
А ты знаешь небо Утюгов?
Утюгов:
Знаю небо -- небо жесть
в жести части -- счетом шесть.
Хлебников (проезжая на корове):
Это не небо
это ладонь
крыша пуруша и светлый огонь.
Утюгов:
О! Мне небо надоело
оно висит над головой.
Протекает если дождик
сверху по небу стучит.
Если кто по небу ходит
небо громом преисполнено
и кирпичные трясутся стены
и часы бьют невпопад
и льётся прадед пены
вод небесных водопад.
Однажды ветер шаловливый
унес как прутик наше небо
люди бедные кричали
горько плакали быки.
Когда один пастух глядел на небо
ища созвездие Барана
ему казалось будто рыбы
глотали воздух.
Глубь и голубь одно в другое превращалось.
Созвездье Лебедя несло
руль мозга памяти весло.
Цветы гремучие всходили
деревья тёмные качались.
Пастух задумался.
-- Конечно, думал он,-- я прав
случилось что-то.
Почему земля кругом похолодела?
И я дыхание теряю
и всё мне стало безразлично.
Сказал и лёг на траву.
-- Теперь я понял -- прибавил он.
Пропало небо.
О небо небо, то в полоску
то голубое как цветочек
то длинное как камыши
то быстрое как лыжи.
Ну человечество! дыши!
Задохнёмся, но все же мы же
найдём тебя беглянку
не скроешься от нашей погони!
Сказал. И лёг в землянку
сложив молитвенно ладони.
Хлебников (проезжая на бумажке):
И что же, небо возвратилось?
Утюгов:
Да. Это сделал я.
Я влез на башню
взял верёвку
достал свечу
поджёг деревню
открыл ворота
выпил море
завёл часы
сломал скамейку
и небо, пятясь по эфиру
тотчас же в стойло возвратилось.
Хлебников (скача в акведуке):
А ты помнишь: день-то хлябал.
А ты знаешь: ветром я был.
Утюгов (размахивая примусом):
-- Бап боп батурай!
Держите этого скакуна!
Держите он сорвет небо!
Кокен, фокен, зокен, мокен!
Из открытых пространств слетал тихо земляк, держа под мышкой Лебедя.
Земляк подлетает к крышам. На одной из крыш стоит женская стату'я. Она хватает земляка и делает его тяжелым.
Земляк смотрит в небеса, где он только что был.
Земляк:
Вот ведь откуда прилетел!
Утюгов(высовываясь из окна):
Вам не попадался скакун?
Земляк:
А каков он из себя?
Утюгов:
Да так, знаете, вот такой, с таким вот лицом.
Земляк:
Он скакал на карандаше?
Утюгов:
Ну да да да,-- это он и есть! Ах, зачем вы его не задержали! Ему прямая дорога в Г.П.У. Он... я лучше умолчу. Хотя нет, я должен сказать. Понимаете? я должен это выговорить. Он, этот скакун, может сорвать небо.
Земляк:
Небо? Ха ха ха! и! е! м.м.м. Фо фо фо! Гы гы гы. Небо сорвать! А? Сорвать небо! Фо фо фо! Это невозможно. Небо гы гы гы, не сорвать. У неба сторож, который день и ночь глядит на небо. Вот он! Громоотвод. Кто посмеет сорвать небо, того сторож проткнет. Понимаете?
Утюгов:
А что это вы держите под мышкой?
Земляк:
Это птичка. Я словил ее в заоблачных высотах.
Утюгов:
Постойте, да ведь это кусок неба!
Караул! Бап боп батурай!
Ребята, держи его!
На зов Утюгова бежали уже Николай Иванович и Аменхотеп. Ибис в руках Николая Ивановича почувствовал облегчение, что никто не рассматривает его устройство под хвостом, и наслаждался ощущением передвижения в пространстве, так как Николай Иванович бежал довольно быстро. Ибис сощурил глаза и жадно глотал встречный воздух.
-- Что случилось? Где! Почему? -- кричал Николай Иванович.
-- Да вот,-- кричал Утюгов,-- этот гражданин спёр кусок неба и уверяет, что несет птицу.
-- Где птича? что птича? -- суетился Николай Иванович.-- Вот птица! -- кричал он, тыча ибиса в лицо Утюгова.
Земляк же стоял у стены, крепко охватив руками Лебедя и ища глазами куда бы скрыться.
-- Разрешите,-- сказал Аменхотеп,-- я все сейчас сделаю. Где вор? Вот ведь время-то. А? Только и слышишь что там скандал, тут продуктов не додали, там папирос нет. Я, знаете ли, на Лахту ездил, так там дачники сидят а лесу и прямо сказать стыдно, что там делается. Сплошной разврат.
-- Кокен фокен зокен мокен! -- не унимался Утюгов.
-- Что нам делать с вором? Давайте его приклеим к стене. Клей есть?
-- А что с ним церемониться,-- сказал проходящий мимо столяр-сезонник, похлёбывая на ходу одеколонец.-- Таких бить надо.
-- Бей! Бей! Бап боп батурай! -- крикнул Утюгов.
Аменхотеп и Николай Иванович двинулись на земляка.
Власть:
Клох прох манхалуа.
Опустить агам к ногам!
(Остановка) Покой. Останавливается свет. Все кто спал -- просыпаются. Между прочим просыпается советский чиновник Подхелуков. (На лице аккуратная бородка без усов). Подхелуков смотрит в окно. На улице дудит в рожок продавец керосина.
Подхелуков:
Невозможно спать. В этом году нашествие клопов. Погляди, как бока накусали.
Жена Подхелукова (быстро сосчитав сколько у неё во рту зубов, говорит со свистом):
Мне уики--сии--ли--ао.
Подхелуков:
Почему же тебе весело?
Жена Подхелукова (обнимая Аменхотепа):
Вот мой любовник!
Подхелуков:
Фу, какая мерзость! Он в одних только трусиках. (Подумав) -- И весь потный.
Аменхотеп испуганно глядит на Подхелукова и прикрывает ладошками грудь.
Власть:
Фы а фара. Фо. (Берет земляка за руку и уходит с ним на ледник.)
На леднике, на леднике
морёл сидит в переднике.
КаХаваХа.
Власть говорит: мсан клих дидубе'й.
Земляк поёт: я вижу сон.
Власть говорит: ганглау' гех.
Земляк поёт: но сон цветок.
Власть говорит: сворми твокуц.
Земляк поет: теперь я сплю.
Власть говорит: опусти агам к ногам.
Земляк лепечет: Лили бай.
Рабинович, тот который лежал под кроватями, который не мыл ног, который насиловал чужих жён,-- открывает корзинку и кладет туда ребенка. Ребёнок тотчас же засыпает и из его головы растет цветок.
Кухивика.
Опять глаза покрыл фисок и глина.
Мы снова спим и видим сны большого млина.
17 августа 1930
Комедия города Петербурга
Часть II *
Петр:
Я помню день. Нева шумела в море
пустая, легкая, небрежная Нева
когда пришел и взглядом опрокинув тучу
великий царь, подумал в полдень тусклый
и мысль нежная стянув на лбу морщину
порхая над Невой над берегом порхая
летела в небо реяла над скучным лесом
тревожила далекий парус в чудном море.
Тогда я город выстроил на Финском побережьи
сказал столица будет тут. И вмиг
дремучий лес был до корня острижен
и шумные кареты часто били в окна хижин.
Николай II:
Ты Петр был царем.
О слава дней минувших!
взлети как пламя трепанное ввысь. А я
уйду. Уйду с болот жестоких,
прощай Россия! навсегда прощай!
Но нет я тут я тут как чорт иль печка
руби! стреляй и тысча пик коли!
Очисти путь. И я наследник Божий
взойду держась за сердце на престол
и годы длинные железного монарха
пройдут под жизнями кочующих племен
благословенна ты Российская держава
а я твой царь и Бог и властелин.
Да Петр. Я живу. Ты мне смешон и жалок
ты памятник бездушный и скакун
гляди мне покорятся все народы. И царица
родит мне сына крепкого как бук
но только силы у меня нет Петр силы
брожу ли я у храма ль у дворца ль
мне все мерещится скакун на камне диком
! ты' Петр памятник бесчувственный ты царь!
Комсомолец Вертунов (указывая на Николая II):
Связать его.
Щепкин:
Закройте двери. Сквозняк невозможный. Царь простудится. (Смеется).
Свита:
Ха ха ха ха ха ха ха ...
Балалаечник:
В лес ли девка бегала
юбку ль девка дергала
пила меду катошку
за царицу матушку.
Комсомолец Вертунов:
Э-э мундирчик-то бумазейный. Царь тебе холодно?
Николай Второй:
Отстаньте комсомолец Вертунов отстаньте!
Комсомолец Вертунов:
Что? разговаривать? тебе же дурак добра желают. Пожалели тебя. Видно человек избалованный. Ты мне скажи, чай и плевал не иначе как в подушки бархатные? а?
Щепкин:
Да закройте же вы двери. Простудится же.
Комсомолец Вертунов:
Нет ты мне скажи в подушки плевал бархатные? а?
Николай II (безразлично):
Плевал.
Комсомолец Вертунов:
Вишь ты! Ну а еще чего делал? Ты парень не пужайся прямо говори делал чего еще?
Николай II (безразлично):
Делал. (Повысив голос). Не хочу я говорить с вами, я плясать хочу. Ей музыка!
Балалаечник:
Царь танцует
ветер дует
люди плачут
слезы льют
все танцую
ветер дует
царь не скачет
ходит лют.
Николай II:
0 Петр где твоя Россия?
где город твой, где бледный Петербург?
куда попал я в Кострому на Небо, иль в Парламент?
скажи мне Петр внуку своему.
Меня спросили: не плевал ли я в подушку
но я не знаю, я не помню, я забыл.
Забыл, мне память изменяет, Петр, Петр
скажи куда плюются все цари?
Петр:
В плевательницу или под стол.
Николай II:
Позвать Комсомольца Вертунова.
Дворецкий:
Слушаюсь ваше величество!
Комсомолец Вертунов:
Что прикажете Ваше Величество?
Николай II:
Здрасте. Как на улице тепло или холодно?
Ком.Верт.:
Тепло Ваше Величество.
Николай II:
А я под стол плеваться умею!
Ком.Верт.:
Очень интересно В. В.
Николай II:
Хочешь покажу?
Ком.Верт.:
Ну покажи!
Ник. II:
тпфу!
Ком. Верт.:
Вот это здорово!
Ник. II:
тпфу!
Ком. Верт.:
Замечательно!
Щепкин (вбегая):
Господа закройте дверь. Оттепель это самое опасное время! Моя тетя подарила мне перчатки, а папа сказал, что у меня и усы и борода и брови и все все рыжее как у учительницы.
Комсомолец Вертунов:
Беги в Москву, окаянный.
Щепкин (поет):
Я бегу верчу ногою
в небо прыгаю как лев
мне кричали: не сдавайся
не смотри по сторонам
ну-ка саблю вынь из ножен
и взмахни над голым пнем
твой удар и тих и нежен
рубит немца под сосну.
Комсомолец Вертунов:
Беги беги скорей!
Щепкин (поет):
Дремлет сокол в небе белом
я как птица в ночь бегу
звери под гору ложатся
рыбы спят на берегу
только ты моя царица
в поле круглое глядишь
только ты головку ниже
опускаешь и грустишь.
Комсомолец Вертунов:
Ваня Ваня торопись! Еще немного. Перепрыгни канавку. Вон Москва блестит пуще озера, домики плывут. Церковки послушные виднеются. Торопись Ваня!
Ваня Щепкин (поет):
Я пришел к заветной цели
вот и пышная Москва
надо мной хлопочут люди
а кругом тоска тоска.
Николай II:
Господи какая проклятая жизнь!
Комсомолец Вертунов:
Царь опомнись!
Тебе ли падать духом!
Тебе ли выть! прислушайся мучим ухом
и жизнь прошлую забудь навек.
Тебе не много жить осталось. А ты
Зачем зачем тревожил Ваню Щепкина
зачем позвал меня и с хохотом
промчался мимо стана в поле крысой?
расплату Бог послал. Прими в гробу недавнем
ее. И щеки впадшие как букли осуши.
Николай II:
Молчи. Не стоит говорить.
Я знаю все. На этой стенке
повесился великий полководец
когда прекрасная Мария горевала
и клавиши держала под рукою
тут вечный Бисмарк об землю томился
но дочь его казалась нам другой.
Смотри как лань визжат телеги
бегут погонщики. Смотри
под звоны шустрые калеки
несутся пламенем с утра
и всюду меч летит крылатый.
над опрокинутой палатой
смотри тоскующие латы
висят как медные ветра'
я знаю все...
Комсомолец Вертунов:
А помнишь день?
погода зимняя была и вьюга
шаталась около Москвы
трещала хижина и дом не шевелился
и птицы падали в безжалостный сугроб
и чьих-то ног следы мелькали
французская шумела речь
откуда вы? издалека ли
страну идете пересечь?
Ты помнишь царь Наполеона?
тебе гранитный вызов был
Москва врагом была спалена
ты помнишь это?
Николай II:
Нет забыл.
Комсомолец Вертунов:
Забыл? Еще бы!
Хотя постой. Ты помнишь Фамусова?
Николай II:
Помню.
Ком. Верт.:
А Катеньку?
Она тебя встречала поцелуем на Морской
и зонтиком помахивая шла под ручку.
Вы заходили в ювелирный магазин
ты шел как подобает Императору
а Катенька как виселица шла.
Николай II:
Да да < мне Катенька знакома
но где она?
Ком. Верт.:
Неважно >
тише к нам идут
вон Фамусов а с ним Кирилл Давыдыч
и даже... даже Катенька. Пойдемте царь.
Фамусов:
Друзья! мы снова в этом домеI
Я вам сейчас представлю Комсомольца Вертунова
такой почтенный... Катенька вы покраснели?
и ты Кирилл Давыдыч? Вот некстати!
Чего ты загрустил смутившись как дитя?
Катенька:
Нет Павел Афанасьевич я рада
а покраснела просто так.
Комсом. Вертунов:
Скажите Фамусов,
как поживает князь Мещерский?
Фамусов:
Спасибо. В здравствии.
Разводит канареек.
Ком. Верт.:
А дочь его прекрасная Мария?
Фамусов:
Мария? Мария Богу душу отдала.
Комс. Верт.:
Зачем же Богу? Вот чудак
не можете оставить предрассудки.
Обернибесов:
Бог -- это я!
Моя Мария!
Четырнадцати лот мы познакомились.
Она впорхнула в мой тихий домик.
Я лежал.
Смотрю как будто дверь пошевелилась
как будто дунул ветер в комнату
и вдруг вошла Мария.
На стене кинжал. Ты видишь это?
Мария видишь это? Она сказала:
"Нет мне это все равно!
люблю тебя Кирилл Давыдыч
бежим мне здесь противно! Кира!
ты весь распух и злостью переполнен
бежим на лошади на шарике воздушном!
Нырнем под океян и снова в даль промчимся
и легкой амазонкой через горы
задребезжим в туманное окошко
мелькнет отец мы крикнем: до свиданья!
!бежим! Кирилл Давыдыч -- мы свободны!"
А я сказал: ты видишь Бога?
Бог -- это я, а ты, Мария --
не двинешься от бренного испуга.
Очей не вскинешь. И как птица
умрешь от ласковой руки!
Щепкин (поет):
Жил разбойник под горою
в тихом домике с окном
люди разные боялись
к той горе детей водить
но лишь только звезды кинут
взоры нежные к ручью
над горой печальный житель
теплит белую свечу.
Николай II:
Свяжите его! это не человек а береза какая-то!
Фамусов:
Успокойтесь Ваше Величество. Ну мы свяжем
его, убьем. Какая польза?
Он послезавтра оживет и снова
будет петь как нищий у перил
не в жизни цель, а в песне
как говорил мой друг Мещерский, князь,
пройди всю землю, но хоть тресни
ты не найдешь такую грязь.
Николай II:
А как по-вашему
Кирилл Давыдыч злой Обернибесов
он лучше что ли или как?
Фамусов:
Свежей. Спросите князя
он знаток души и тела.
Николай II:
Но где достать такого мудреца?
Фамусов:
Мой князь живет в Швейцарии прилежной
пускай Кирилл Давыдыч нам гонцом послужит
ему в дорогу дайте спирт и порученье.
Николай II:
Садись голубчик в аэроплан
лети голубчик через Мон Блан
на поворотах стягивай живот
ты прилетишь где князь живет
Скажи ему чтоб он был здесь
Скажи ему что я его тесть
и как-то будучи повешен
за мой язык среди орешен
я в руки брал перо стальное
макал, но мимо пузырька
писал приветствие шальное
в кусты чихая изредка.
Лети к нему Обернибесов
аэроплан я тебе подарю
бутылку на, там спирт древесный
его положь в летучий трюм.
Ты им в пути себя согреешь
Мон Блан увидишь на заре лишь
тогда нажми вот эту кнопку
и выбрось прочь бутылку с пробкой.
Катенька:
Прощай Кирилл Давыдыч!
Фамусов:
Смотри как следует за элеронами!
Ниже трехсот метров не спускайся.
Когда прилетишь спроси куда попал.
(убегает со сцены за аэропланом).
Комсомолец Вертунов:
Чудак.
Вообразил себя чорт знает кем! Зритель какого мнения ты об этом человеке?
Зритель:
А уж будьте покойны, вильнет хвостом и ищите где хотите.
Комсомолец Вертунов:
Ну да! Не хватит решимости. Ваня что скажешь?
Щепкин:
Николай II кровью харкает. Доктора бы позвать. Кстати было бы.
Комсомолец Вертунов:
Постой не до этого.
Зритель:
То-то и оно-то! Как не все дома ничего и не попишешь.
Комс. Вертунов:
Ну ты там, тебе волю дали так ты и нахальничать. Мне лучше знать что я делаю.
Зритель:
А я маме пожалуюсь.
Коме. Верт.:
Иди и жалуйся. Жалко что ли.
Зритель:
Вот и пойду!
Комс. Верт.:
Вот и иди!
Зритель:
(уходит).
Комс. Верт.:
Фу! будто камень с плеч сняли.
Фамусов (входя):
А где же царь?
Комс. Верт.:
Чорт их знает. Когда нужно ни одного чорта под рукой не найдешь. Что улетел?
Фамусов:
Да уж скоро и назад будет. Катюша тоже ушла?
Комс. Вертунов:
А ну их всех. (уходит)
Фамусов (один. Задумчиво):
раз два
раз два
раз два три
раз два три
раз два
Порр-тугалец
(по сцене пробегает человек)
Эй куда бежишь!
раз два
раз два
Занавес.
---
Действие II
Князь Мещерский:
Эй отворите!
Я князь Мещерский
приехал в Питер
хочу проведать кто тут
мерзавцем
меня светлейшего назвал.
Всех разобью одной рукою
и к чертовой матери пошлю
попробуй только выйди! Дважды
убью такого смельчака
сожгу и пеплом разбросаю
по всей земле!
Ты кто такой?
Сторож:
Вы здесь потише! Не
скандальте!
Князь Мещерский:
Скажите? Он меня...
Нет послушайте...
да ты-то знаешь
вот эти руки гнут пятак!
Сторож:
А если вы сейчас не замолчите
я вас могу арестовать.
Князь Мещер.:
Арестовать? валяй попробуй!
Я это так и ожидал!
Сторож:
Вы арестованы! Пойдемте.
Кн.Мещ.:
Не толкайся!
Веди хоть к чорту на рога.
Ком. Вертунов (входя):
Ах это вы!
Кн.Мещ.:
Да. Приехал. Тут проживает
Николай II?
Ком.Верт.:
Тут, но сейчас он болен
лежит в кровати как бревно.
Князь Мещерский:
Эй служивый! Чего глядишь?
Веди к нему!
Сторож:
К кому тоись.
Князь Мещерский:
К царю что как бревно лежит.
Четыре шага до ворот осталось
а лужа тут валяется как чорт!
Сторож:
А вы ее с размаху перепрыньте!
Князь Мещерский (прыгнув):
Куда идти
направо или вбок?
Сторож:
Сюда пожалуйте.
(открываются ворота).
Николай II (в кровати):
Куда смотреть?
Везде злодеи. Вон один
открыл безумную рубашку
и слушает зажмурясь граммофон.
Вон рыцарь ходит с алебардой
хранит покой чиновника.
Вон сторож, комсомолец
Вертунов,
а с ними кто-то мне доселе не
известный.
должно какой-нибудь проситель.
Князь Мещерский:
Здравствуй царь!
Я прилетел на крыльях быстрых
Кирилл Давыдыч мчался тут же.
Казань мелькнула, вышел Питер
раздулся в голову и треснул
Фонтанкой бился, клокотал
и шлепнулся к Неве у самого
болота.
Мы вылезли и прочитали:
"Город Ленинград".
Николай II:
Да. Это правда.
Боже Боже!
Еще совсем недавно
я бегал мальчиком
и кушал апельсин,
таскал невинные конфетки из
кармашка
и падал в ужасе при виде
мужика.
Комсомолец Вертунов:
Но мало ли что было!
Я однажды купался в речке.
Вдруг смотрю плывет как будто
рыба.
Но вглядевшись --
я крикнул как сарыч
и выскочил на брег.
Князь Мещерский:
Что же это было?
Николай II:
Ну?
Ком.Верт.:
Это был простой комочек
нежных прутиков и мха
я кричал что было мочи
испугавшись как блоха.
А потом четыре ночи
жизнь казалась мне плоха.
Николай II:
Вот это здорово! Ты трус. И
все вы такие, испугался прутика? А если бы увидал палку?
Ком.Верт. (в сторону):
Каждый день вижу дубину
тупоголовую. И ничего! Не страшно.
Князь Мещерский:
Ну к делу. Господа! Зачем вы
меня вызвали?
Николай:
Твой ум понадобился.
Ком.Верт.:
Решите нам. Кто лучше.
Ваня Щепкин или этот
Кирилл Давыдович Обернибесов
один печальный и ненужный
другой с корзинкой на плече.
Князь Мещерский:
По-мойму лучше тот
который из пеленок
уже кричал
"брависсимо"
и дергал за усы
папашу или дядю
когда ему покашливая
в сторону и в тряпочку
пели ирмосы.
Николай II:
Восхитительно!
Какая мощь бесстрастного
сужденья.
Мы позовем Кирилл Давыдыча и
спросим
каков он был в младенчестве
своем.
Щепкин (вбегая):
Сейчас только что из Москвы.
Прибежал туда а там все так же как и у нас. Такие же дома и люди. Говорят
только наоборот. "Здравствуйте" -- это значит у них "прощайте".
Я и побежал обратно. Только где-то по-моему окно открыто -- дует. Я бежал --
так вспотел.
Николай II:
А! нам-то тебя и нужно. Скажи
пожалуйста, когда ты был еще в пеленках, дергал ты папашу или, ну скажем,
дядюшку своего за усы?
Щепкин:
Что?
Николай II:
Ты дергал за усы папу или
маму?
Щепкин:
Зачем?
Николай II:
Значит не дергал?
Щепкин:
Ваше величество не погубите.
Николай II:
Ну ладно, ступай себе.
А что, Кирилл Давыдович
пришел?
Комсомолец Вертунов:
Нет его все еще нету. Вон идет
Фамусов, но кажется один. Павел Афанасьевич где же ваш друг?
Фамусов (входя):
Он отказался идти сюда!
Я говорил ему: Послушай!
Пойдем!
а он в накидку завернувшись
стоял у входа.
Я тотчас же все понял.
Он тоскует.
В его руках виднелась книга
он пальцем заложил страницу.
Молчал. И только грудь
качалась '
да плащ казался мне крылом.
Щепкин:
Смотрите он идет сюда.
Комс.Верт.:
Что Фамусов?
Не вышло дело?
Хотел прикинуться ягненком?
Вон щеки выкрасил шафраном
но выстричь когти позабыл.
Николай II:
Ну, где же он?
Щепкин:
Вон там шагает по мосту.
Князь Мещерский:
По-мойму это лошадь.
Щепкин:
Нет вон там.
Николай II:
Ах да теперь я вижу
в руках он держит колокол.
Князь Мещерский:
Не колокол, а выстрелы!
Щепкин:
Бежимте господа!
Комсомолец Вертунов:
Постой, куда бежать?
Царь не волнуйся.
Я приказал стоять у входа
Крюгеру
он смел и безобразен
мальчишка не пройдет
и ветер не промчится
он всякого поймает за рукав
толкнет в кибитку
свистнет пальцем,
не бойтесь!
Крюгер --это воин.
Он хранит.
Щепкин (поет):
У дверей железный Крюгер
саблей немцу погрозил
но всплеснув руками падал
выстрел Крюгера сразил.
Комсомолец Вертунов:
Как его убили?!
Сторож (вбегая):
Ваше Величество! Стоящий на
посту Эммануил Крюгер только что убит неизвестной женщиной.
Николай II:
Что же это такое?
Сторож:
Не смею знать Ваше Величество!
Николай II:
Измена! или ты мерзавец лжешь!
Подать мне Крюгера!
Хочу чтоб все ушли!
Я с ним наедине желаю
разговаривать.
Поставьте самовар
и заварите чай.
Князь Мещерский:
Но ведь его кажись
прихлопнули?
Николай II:
Молчи и не пытайся...
Я буду ждать пока он не
придет.
Пускай шагает по мосту
Обернибесов
не в этом дело. Он элодей.
А ты лети к себе в Швейцарию
там лучше.
Уйди от солнца, скройся от
людей.
Мне нужен Крюгер.
Кто сказал: "он
умер?"
Где Крюгер? Петр! Крюгер где?
Вон Щепкин говорит его убили!
где Крюгер? Петр, где?!
Я жду!
Комсомолец Вертунов:
Напрасно ждешь.
Не слышит Петр
и Крюгер в комнате лежит
его рука бездумно машет
свисая тучей со стола
не подходи к нему он тих
он сочинил последний стих.
Фамусов:
Что же мы будем ждать
Обернибесова или пойдем?
Князь Мещерский:
Вот город!
Вот страна!
Я прилетел на родину
и что же
не родина
а ящик из-под шляп.
На улице танцуют мандарины
в окошко залетает борода
я вижу лес, квадратные долины
а сбоку приютились города,
и там сидят еще цари
играют в карты до зари
потом ложатся. Боже мой!
Улечу-ка я домой.
Факельщики (вносят Крюгера, поют):
Умер Крюгер как полено
ты не плачь и не стони
вон торчит его колено
между дырок простыни.
Он лежит не вздыхает
он и фыркает и рад.
В небе лампа потухает
освещая Ленинград.
---
Обернибесов и Сторож на мосту.
Сторож:
Кто идет!
Откликнись кто идет!
Эй слушай кто ты такой!
Стой, не пущу!
Ответь куда идешь и как зовут.
Обернибесов:
Меня зовут Обернибесов
иду в пространство. Я один.
На пароходе плыл сегодня в
пустую гавань
Был обед.
Я сел на палубе за столик
одинокий.
Смотрю идет Мария.
Я кадет.
Но я сказал: "Мария ты
прекрасна
иди ко мне за мой печальный
стол.
Иди сюда". Но было все
напрасно.
Она прошла. И суп остыл.
Сторож:
Ай ай караул!
Обернибесов:
Молчи.
Я создал мир.
Меня боятся.
Но ты мой друг не бойся. Я
поэт
схвачу тебя за ножки
и как птицу
ударю с возгласом о тумбу
головой.
Сторож (вырывается и бежит):
Караул! Грабитель!
Обернибесов (бежит за ним):
Ах -- ыр рар, рар -- ррр --
Второй план.
Петр:
С тех пор как умер Крюгер
я опечален. Хожу по городу
в рубахе. Все коряво!
и ты двубортный замок тем не
блещешь
что пыль хранишь и чествуешь
царя
и ты на мостике голодная
избушка
не чудо кутаешь в солому средь
коней
пройдет ли мимо князь
ну ладно! ты хромаешь
взлетит ли туча быстрая к
немому потолку.
Опять зима! на улице смятенье.
Вон баба щелкает орехи на
суку.
Тогда у Зимнего дворца печален
стоит как прежде Крюгер на
часах
глядит в безоблачное небо
Крюгер...
тпфу-ты!
не Крюгер в небо посмотрел
а ты.
Часовой:
Который час?
Петр:
Четыре.
Да! нечего сказать, кругом
лохань безбожная! Вон Катенька
спешит
должно быть на свиданье с
комсомольцем Вертуновым.
Россия где же ты!
Обернибесов:
Тут. В кулаке.
Красиво? Схватил и все тут.
Я пришел сюда на трубочках.
Я Бог.
Вон хочешь эта девка обернется?
я брошу камень в мыльницу и он
распухнет от тоски
нечеловеческой. А девка
свернет в кусты и ляжет на
траву.
Мне это все знакомо. Я копыто.
Не веришь? Посмотри сюда.
В моих глазах шумит водичка
далеко.
Мария как-то увидала птицу
и говорит: Кирилл Давыдович
убей на память!
и тут же посмотрела мне в
глаза.
С тех пор я все тоскую. Мне не
скучно
но некого ударить по зубам.
Петр:
Я тоже все искал
кого бы изнеможить
кому бы хрустнуться.
Но тоже без следа.
Обернибесов:
А я нашел.
Смотри как пудель обрежу
подбородок
и вздохнув
средь бела дня тебя
перекалечу.
Беги!
Петр:
(бежит.)
Обернибесов (бежит за Петром):
Ага! я Бог но с топором!!
Первый план.
Князь Мещерский (садясь в аэроплан):
Ну ладно! прочь из этих мест.
Какой позор!
Я больше тут не буду
повторяться.
Мерзавцы! Вызвали меня!
Светлейшего и мудрого как
чорт.
Судить какого-то Обернибесова
и Ваню Щепкина.
Эх тети! Куда уж вам!
(входит Катенька)
bonjour!
Катенька:
Я так ужасно торопилась
что даже юбку порвала.
Князь Мещерский:
Катенька! скажите мне на
милость
откуда здесь у вас на кофточке
трава.
Катенька:
Соринка выпала из глазу.
Князь Мещерский:
Я не видал еще ни разу
таких зеленых попереч.
Катенька:
Вон пастушок идет по реч.
Князь МещерскийЖ
Но вы прелестная кокотка
передо мной чуть-чуть коротка.
Катенька:
Не говорите глупости. Я млею
и целоваться не умею.
Князь Мещерский:
Ого стоп стоп, не уходите.
(входит комсомолец Вертунов)
и не жардар пр пр.
Комс. Вертунов:
Чего это вы тут друг друга обнимаете?
Катенька:
Я вся в слезах.
Он так нахален
и так безумен как свинья.
Князь Мещерский:
Позвольте я пробовал на
искренних струнах...
Комс. Вертунов:
Довольно!
Мне ложь противна!
Лети откуда прилетел!
Мы с Катей по-другому
обойдемся.
Обернибесов (входя):
На крыше ходит кот.
Он мясо нюхает в амбаре
идет в катушку. Я смотрю
килями жерла. Дороден мир!
Ликуй черкешенка! Сверкает.
Базиль повойники несет
то кучер сани запрягая
шумит в убогие уста.
А я владыка над Москвою
Марию в кухне целовал
ложился в ямочки с тоскою
и руки в мыльницу совал.
Она умрет. Я сверху вижу
вонзаю ножик под бока.
Я в колыбель бросаю лыжу,
еще холодную пока.
Она поет: Кирилл Давыдыч
ну обернись еще разок.
А я подумал: это чудо
и повернулся как зрачок
Князь Мещерский:
Улетаю под небесья
Катя сумочкой наши
и поклон ему отвеся
мне любовную пиши.
Катя:
Мой жених меня бросает
он другую полюбил
я приду к тебе босая
только б ты его убил.
Князь Мещерский:
Я как птица над горою
говорю тебе: блесни.
видишь холодно, закрой
двери настежь и усни.
(улетает)
Комс. Вертунов:
Закатилася гора.
Катя поздно. Спать пора.
(Комс. Вертунов и Катя
уходят).
Обернибесов (один):
Да. Лучше не смотреть.
Ну что это за люди?
Я создал их в поспешности.
Теперь я понял.
Когда я проходил с улыбкой по
Пассажу
мне вдруг мелькнула мысль:
"верно ты меня Мария
позабыла".
Но тут же спохватился
и вынув папиросу закурил.
"Не может быть, --
сказала казначейша, --
не в наше время забывать
его". I
Тогда пробило десять вечера.
Я посмотрел в чуланчик.
А там Мария волосы плетет
и называет Бога: "мой
хороший"
и на меня глядит как зверь.
Я понял -- это хитрость
небольшая
потом сказал: "Бог это я,
а ты Мария дитя
бесславное." Казалось,
она молчит. Но это ложь.
Она тихонько попадала
в бездонный город Петербург.
И взоры нежные кидала
и улыбалась наверху
а я стоял как на помостах
трубил в подкову горячо
потом совсем по-детски просто
я целовал ее плечо:
она визжала и косилась
мне ночью кораблем приснилась
и я схватив железный меч
рубил сырую мачту с плеч.
Занавес.
---
Третий акт
I офицер:
Ох и время. Все клопы
баня грязна. Я брезглив
лучше в море окунусь
ноги потные заголив.
Не спасет меня мундир
буйной молодости сувенир
женских ласок покоритель
царской милости свидетель.
II офицер:
Ты смешон и старомоден
рассуждаешь невпопад
ручеек из самовара
принимаешь за водопад.
Ты возьми с меня пример
я среди житейских волн
стал хороший землемер
и работаю как вол.
Жизнь полная труда
мне приятна и мила
так и ты иди туда
куда всех революция привела.
I офицер:
Оставь я создан для другого
я таю свечкой на дожде
ты помнишь Петю Пирогова?
он мой товарищ по нужде.
II офицер:
Как хочешь, поступай как
знаешь,
Хотя по правде говоря
все это ложь, а жизнь иная ж
придет в начале января.
I офицер:
О если бы! 0 Невский! о
кареты!
О княжеский покой, народа
тихий ропот.
Россия! ты владычеством
согрета
орлом двухглавым вознесешься
над Европой
твои сыны запрыгают как дети
как юноши в подтяжках на снегу
и буду я вдыхать минуты эти
с блаженством божеским на
невском берегу.
Оба (поют):
Коммунистам и татарам
скоро крах, скоро крах.
Англичане ведь недаром
на парах на парах.
(Пляшут раскидывая ноги).
I офицер:
Что это?
II офицер:
По-мойму это стол.
I офицер:
Но он несется как покойник!
II офицер:
Да это призрак современный
летит в пивную. Вот и стул.
А вот и Пьяница и дама
и мы с тобой и вся земля!
Бежим на улицу, посмотрим
бутылку выпьем и назад.
Стол:
Мне хлаблости недостатоцно.
Одной.
Пьяница:
Вре-ешь врешь врешь.
Это ты врешь.
Стол:
Потому цто ни для циво не
употлеблен.
Дама:
Фу какие глупости говорите!
Пьяница:
Это ему наше поведение не
ндравится.
Дама:
Сашка, мерзавец! не хватай меня...!
Пьяница:
Подожди ж подожди ж. ..
Дама:
Нельзя, не хочу. (Отбивается.
Пьяница целует ее).
I офицер:
Поцелуемся и мы!
II офицер:
А! валяй! (целуются).
I офицер:
Какая чудная погода!
II офицер:
Немножечко пресна.
I офицер:
Но это лучшее время года:
петербуржская весна
II офицер:
Давай поцелуемся.
I Офицер:
Давай поцелуемся.
(целуются).
(Комсомолец Вертунов едет на
велосипеде.)
II Офицер:
Гражданин!
Вы что-то уронили.
(Комс. Вертунов
останавливается и слезает).
I офицер:
С первым Апрелем!
Комсомолец Вертунов:
Как?
I офицер:
Ну мы просто пошутили!
II офицер:
Первого Апреля это так и
полагается.
(Молчание.)
Мы с вами пошутили.
(Молчание)
I офицер:
Потому что когда хорошая
погода... Первое Апреля... он вам крикнул...
(Комсомолец Вертунов молча
уходит с велосипедом)
Видел?
II офицер:
Видел. Дело дрянь. Он понял
кто мы такие.
I офицер:
Да, мы опасные люди
(шепотом) мы опасные люди
(с возвышения) мы опасные
люди!
II офицер:
Я уверен что мы опасные люди.
(Идет Николай II с портфелем).
II офицер:
Здравствуйте Николай
Александрович.
Николай II:
Добрый день. Что нового?
I офицер:
Плохи дела! Здравствуйте.
Николай II:
Добрый день. Что же случилось?
II офицер:
Вы знаете какие мы с вами
опасные люди. Большевики это прекрасно знают. Сейчас мы видели комсомольца
Вертунова, он явно следит за нами.
I офицер:
Еще бы. Народ на нашей
стороне.
Николай II:
Армия тоже. Я видел на днях
как солдаты заметив меня шли опустив голову и кидая изподлобья такие взгляды на
своих командиров что я все понял. Скажи я слово и они как один умрут за
освобождение отечества.
II офицер:
Но нас могут выследить и самым
спокойным образом убить.
Николай II:
Ничего. В больнице вместе со
мной служит некий бывший человек Иван Аполлонович Щепкин. Он всюду имеет
доступ. И уж в случае чего сказал бы мне что у них там неладное.
I офицер:
Дай-то Бог. Недолго и
осталось. Я слышал Николай Николаевич готовит 100тысячное войско, вооруженное
такими газами от которых помрут только коммунисты.
Николай II:
Да это правда. Мне Щепкин
рассказывал уже.
(Закуривают и уходят).
Голос за сценой I офицер:
Николай Александрович, -- а
скоро это все-таки случится?
......................................
(Входят: Комсомолец Вертунов и
Катя).
Катя:
Что же это ты как долго?
Комсомолец Вертунов:
Да вот по дороге задержали
меня два дурака. Еще издали еду смотрю пляшут двое ногами дрыгают. Когда я
подъехал один кричит: "Гражданин! Потеряли что-то". Я слез, а они в
восторге что надули с 1 апрелем.
---
К III-й части "Комедии
города Петербурга"
Интермедия
взмахнули плечи круглые
девица ты недобрая
уйди Мария в просеку
кричи оттуда тетерем
маши оттуда зонтиком
скачи оттуда кренделем
танцуй оттуда в комнату
в чуланчик или в комнату
малый Хор:
в том чулане
в том чулане
залетала
птица рыжая
на скамейке
дева желтая
расплетала
косу черную
большой Хор:
проходили
звери дутые
закрывалися
окна с трепетом
малый Хор:
проходили
звери дутые
разбивалася
птица рыжая
а по морю-ту по согнутому
плыли дружные разбойнички
подплывали ночью к домику-то
те
бессердечные разбойнички
все-то ручками они да
перещупывают
за волосья деву сонную
захватывают
просыпалася голубка
потревоженная
матка плакала и в горницу
заглядывала
Разбойники хором:
Ну-ка девка пошевеливайся ты
Левка по' полу
притопнет каблуком,
зашатается по городу кабак
опрокинутся дороги в пустоту.
Мария:
Я... прошу... отпустить...
меня...
Разбойники:
Ты по воздуху от нас не
убежишь
опрокинулись дороги в пустоту.
малый Хор:
Стены кубарем попадали в моря
и уплыли звери дутые домой.
I-ый разбойник:
Хочешь нам варить мясо?
Мария:
Нет не хочу.
II-й разбойник:
Хочешь нам завязывать
галстуки?
Мария:
Нет не хочу.
4-й разбойник:
Хочешь нам рассказывать о
тучах?
Мария:
Нет. Я с воздухами не знакома
и в тучах птицей не была
я косы черные плела
меня искал Обернибесов
стучал в кривую дверь порой
и тихо плакал на колесах
над горой
он точил о камни ножик
теплил белую свечу
человек летать не может
он же крикнул; полечу!
Он умчался из окна
я осталася одна.
Не была я птицей в тучах
был мой друг
был мой друг
вейтесь бу'бы и
лучи'!
он придет и постучит
вдруг!..
(значит, улетает).
Разбойники:
Стой! Стой! Стой! Стой!
Возврати твою цидулину душа
Левка по' полу
притопнет каблуком
зашатается по городу кабак
опрокинутся дороги в пустоту.
малый Хор:
Улетела девка соколом от них
и разбойники танцуют без нее
матка плачет и приплясывает
эх!
все откидывает голову назад
проплывает мимо горницы топор
а за ним Иван Иваныч Самовар
Левка падает в кривое решето
Тухнет солнышко как свечка на
ветру --
(свет тухнет и музыка
затихает)
---
III Часть.
Щепкин (вбегая):
Закройте двери! Сквозняки-то
какие! Вон и то окно надо закрыть. Тут и простудиться немудрено.
Фамусов:
Бумажка по ветру летит
колышутся портьеры, шторы
взовьется пыль из-под ковра
гусары шепчутся: пора.
Сейчас гофмейстер сняв покров
чуть слышно скажет: будь готов
и машет вдруг на колокольню.
Уже в дверях собачий лай
скрипенье санок, звон, пальба
--
отбросив двери Николай
ступает в комнату. Тогда
бегут в погоню канделябры
лучи согнутые трясутся
мелькнет карета, обожжется
глядишь! под голову ныряет
и криком воздух оглашая
ворвется в дом струя большая.
Дудит в придворные глаза
в портьеры, в шторы, в образа
колышет перья, фижмы, пудру
вертится, трогает струну
дворцы ломает в пух и к утру
потоком льется на страну.
Летит волна, за ней другая
царицу куклой кувыркая
козлиный комкая платок
царя бросая в потолок.
Щепкин (поет):
Вьются шторы, вьются перья
дует ветер вдоль плетня:
я пойду закрою двери
только ты подожди меня.
Фамусов:
Да брось ты мы окна закроем
ты видишь я: иду иду
толкаю раму, танцуют запоры
и винтики глянь заскользят по
льду.
Щепкин (поет):
Закройте раму, закройте двери
ветер не злися и к нам не лети
темною ночью выйдут звери
выйдут крылатые нас найти.
Фамусов:
Не бойся Ваня
пройдет ликованье
звериные тысячи
круглая барыня
чудо кошачее
горе лежачее.
Щепкин (кричит):
Не боюсь я Павел
не страшусь я Афанасьевич
я ружье направил
на врага летучего
на врага презренного
без копыт и паруса.
Зверь:
Пропади мерзляк
я за мерелю каля
вы'лю плю на кулю
коку
дулю в каку кику пулю.
Щепкин:
Да это что же такое?!
Человек похожий на колбасу --
Он без зубов потому что.
Щепкин:
А ты-то кто?
Караул!
(роняет ружье).
(Из ящика выскакивает пуга'лка
с головой на
длинной пружине) .
Пугалка:
Молчать-чать-чать-чать-чать
Чудовища хором:
Мы любимцы сквозняка
сквозняка сквозняка
мы летим издалека'
далека' ка'.
Фамусов:
Убирайтесь вонI
Здесь я хозяин.
А вы ничто, пустое, миф
вы плод фантазии досужной
живете солнце осрамив.
Чудовища хором (с музыкой):
О любезный Фамусо'в
!-! !-!
ты киргиз но без усов
!-! !-!
(Влетает Мария).
Мария:
Ах, куда я попала?
Щепкин:
Батюшки.
Фамусов:
Гм.
Мария:
Я тихо по морю каталась
но потеряла вдруг весло
тут паруса мои надулись
и лодку ветром понесло
ко мне пришла теперь идея
она проста: скажите где я?
Щепкин:
Вы в городе Петербурге. Мария:
Где?
Фамусов:
В Ленинграде.
Мария:
В столицу значит я попала
прекрасно! очень хорошо
здесь на Неве живет хороший
мой знакомый
Трехъэтажный, он служит в
банке --
старший счетовод.
Его зовут Кирилл Давыдыч
Трехъэтажный
он ходит, милый мой, с
корзинкой на плече.
Фамусов:
Скажите Трехъэтажный вам не
дядя?
Мария:
0 нет. Он мне жених и друг.
Щепкин:
Странно он мне кого-то
напоминает.
Вот так в глазах и вьется
так и вьется.
Фамусов:
Он верно пуп земли?
Человек похожий на колбасу --
Растительность природы?
Зверь:
Кву'лячья кума'нда?
Мария:
Нет, просто человек.
Щепкин:
Но все же вьется в ухо
в глаза проклятый вьется
и память растревожив
не сходит с языка
какой-то Трехъэтажный
Кирилл Давыдыч как-то
он вьется так и вьется
на вью'гу на вьюгу'.
Николай II (входя):
Ба! вся честная компания!
Щепкин:
Здраво желаю Ваше Величество.
Николай II:
Поклон.
А это кто?
Мария:
Меня зовут Мария
я с бабушкой жила в чулане
гуляла в парке ездила в Казань
потом вскочила в лодку и
веслом кружа
умчалась в поцелуй ножа
летела к вам на шарике
воздушном
держа канат в простуженной
руке
и вдруг увидя золотые башни
шипенье труб и щелканье ракет
подумала: вот это город.
Уплывает море.
Наступает утро. В небе синева.
А сквозь колышется Нева.
Петр:
Да это я построил город здесь
на Финском побережье
сказал столица будет тут. И
вмиг
дремучий лес был до корня
острижен
и шумные кареты часто били в
окна хижин.
Николай II:
Ты Петр был царем
а я брожу как дева
шатаюсь вдоль реки. О бражная
Нева!
Пройдут года, недели
пронесутся
но ты красавица в моря не
уплывешь.
Варяга ли набег иль немца крик
досчатый
иль ярость косая Урал
перелетит
тебя красавица и гром не
потревожит
и город не падет на берегу
твоем.
А я прощай, прощай моя подруга
уйду с болот в бесславии
своем.
Прощай Россия. Потухает
жизнь... --
Ну что ж Мария, что же скажешь
ты?
Мария:
Здесь мой жених. Кирилл
Давыдыч
он служит в банке. Я люблю.
Его фамилия как будто
Трехъэтажный
а ходит он с корзинкой на
плече.
Николай II:
Ах как же знаю знаю
вот так штука! Кирилл Давыдыча
назвать!
Мы даже спорили и Щепкин в том
свидетель
... А, мое почтение!
Комсомолец Вертунов:
Здравствуй царь.
Моя жена -- позвольте вам
представить
зовут ее Катюша.
Николай II:
Очень рад.
Ком.Верт.:
А это Павел Афанасьевич
Фамусов.
Катюша:
Но мы уже знакомы!
Комс. Верт.:
А это Ваня Щепкин.
Щепкин:
Ваш слуга.
Комс. Верт.:
А это кто?
Ник. II:
Мария Павловна
приехала в столицу к жениху.
Комс. Верт.:
В какую столицу?
Ник. II:
В Петербург.
Щепкин:
В Ленинград Ваше величество.
Комс. Верт.:
В какой такой Петербург?!
Ник. II:
В город Пе-тер-бург.
<февраль-сентябрь
1927 года>
Сохранились только отрывки из
"Комедии".
